Мне страшно. Мне, блядь, жутко.

Это началось довольно давно, во время полового созревания. Я просто начал замечать тупость моих друзей, знакомых и вообще окружающих, тупость банальную, примитивную. Нет, безусловно, я не был комнатным ребёнком — покататься на вагонах товарняка, побить стёкла и потом убегать от охраны — всё это было, но блядь, в то же время я ещё и читал. Спасибо маме, читал я дохуя и разное. И вот именно тогда, в переходном возрасте, когда задумываешься уже о неких абстрактных вещах и их хочется как-то обсудить, я натыкался на непроходимый столбняк. Но тогда это меня не особо бесило, тогда я был намного добрее и чище, я списывал это на какие-то эфемерные «ну хуй знает, все люди разные, может, он ещё об этом не задумывался».

Но дальше… дальше становилось только хуже. С каждым годом блядь я видел тысячи примеров непроходимого, генетического долбоебизма. Оговорюсь, я не имею в виду чисто интеллектуальные качества — нет, в первую очередь я говорю о психической адекватности и каких-то моральных нормах. Блядь, для меня жесточайшим шоком было наблюдать, как мой сенсей по айкидо, любящий в конце тренировок перед медитацией пообщаться с маленькими воинами и всяких высоких вещах и, в частности, о том, как он уважает каждого из нас, внезапно посреди тренировки, наблюдая за отработкой нового приёма, залез пальцем в нос, вытащил оттуда огроменных баребух и выщелкнул его на маты. На ТАТАМИ, НА КОТОРОМ ВСЕ ТРЕНИРОВАЛИСЬ, падали на них. Кто не в курсе, татами — священная штука, которую осквернять нельзя,  а тут это сделал сам СЕНСЕЙ.

Школа… ну про это вообще говорить можно бесконечно, но для меня опять-таки удивлением было наблюдать, как учителя  — нестарые сами по себе, но ещё той, советской закали, лет 40-50 — могли внезапно сорваться на омерзительный базарный крик, визгливо порицая чьё-либо сочинение или внешний вид. Или на банальнеший вопрос, можно ли выйти, ответить что-то типа «у тебя была целая перемена, чтобы посрать». Да, тогда по классу прокатывался мерзкий хохоток, учительница снисходительно улыбалась, а я просто сидел молча и охуевал, храня на лице стабильный покерфейс.

Даже в универе я поначалу не понимал всей глубины такого понятия, как мизонтропия. Я считал, что все эти пафосные ебланы, говорящие о тотальной термоядерной ненависти, просто мелкие долбоёбы, строящие из себя личностей, соображающих в высоких материях, хотя поначалу эти слова и показной расщиренный лексикон привлекал моё внимание. Увы, через 3-5 минут в ходе той же беседы эти интересные люди совершенно свободно переходили на темы «ебать мы вчера у Серёги накидались/Натаха ебать же блядина, выебал её вчера», я опять охуевал. Так, уже привычно охуевал, немного. Но в душе уже зарождалось не равнодушие, а ненависть.

Грамотность. Суука, если бы я был верховным императором, половина населения русскоговорящих стран ходила бы испоротой плетьми до полусмерти. Ну как, как, блядь, можно допускать грамматические и орфографические ошибки? Хуй с ней, со стилистикой, в пизду синтаксис, но орфография, грамматика и пунктуация должна быть абсолютно рефлекторной!  Когда я только заимел компьютер и начал выходить в эти ваши интернеты, мой чайник выпадал в kernel panic регулярно. Я тупо НЕ ПОНИМАЛ, как можно быть настолько мерзкими, пошлыми, вульгарыми и безграмотными.

Ладно, хуй со всем этим. Ненавидеть людей я начал совсем за другое.

Инвалид, который передвигается на эдаком широком скейте, пытается заехать с платформы в вагон метро. ВЕСЬ ЁБАНЫЙ ВАГОН будет стоять и смотреть, как эта несчастная половинка человека пытается преодолеть 8-10 сантиметров пустоты между краем платформы и полом вагона, и ни одна, я хочу орать об этом на всю планету, НИ ОДНА МРАЗЬ не поможет ему. Я наклоняюсь, говорю — держись за свою доску, щас перенесу тебя — и затягиваю его в вагон. Все делают либо покерфейс, либо изображают сука медитативную сосредоточенность, либо просто закрывают глаза. Я краснею непонятно  с чего и еду по своим делам.

За полночь. В подъезде слышен настолько неистовый грохот, что я, стоя на балконе (!!!), прислушался. Начало третьего ночи, тишина,  и в этой тишине кто-то изо всей силы лупит по двери. В голове 2 варианта — либо кому-то тупо выносят дверь, либо кто-то застрял  в лифте. Грохот такой, что слышно нахуй в соседнем доме — но я выхожу в подъезд, а там, кроме меня, никого. Понятно, что мне было довольно очково, понятно, что нож был зажат цыганским хватом в правой ладони — но почему Я вышел, а никто больше не вышел? Гниды, мерзкие твари, как же я ненавижу вас. Ведь это могли быть наркоманы под винтом, выбивающие дверь к какой-нибудь бабке, могла быть бухая гопота, которая потом изнасиловала бы всё живое в квартире, в которую они ломились. А вы бы потом говорили участковому и операм — ну, хуй знает, был вроде какой-то шум, но хз — и делали бы коровьи глаза. Оказалось всё проще — сосед сверху проебал ключи от общего тамбура и пытался достучаться до соседей по тамбуру — пожилую полуглухую чету пенсионеров.

И вот один из самых ярких примеров, после которого я несколько дней не мог найти себе места.  Это был без преувеличения полный конец моим представлениям о человечестве.

Вагон ночного экспресса — купе нет, есть только кресла, как в самолёте,  2 ряда по 2 креса в каждом. Я сажусь около часа ночи, закидываю вещи на полку, откидываю кресло, одеваю наушники, ставлю громкость ровно настолько, чтобы поймать баланс со стуком колёс, закрываю глаза… И около получаса пытаюсь уснуть, потому что какая-то гнида в другом конце вагона громко разговаривает по телефону. Снимаю уши, прислушиваюсь, произношение как у нигера, но говорит не-по английски. Минут 10 наблюдаю за пассажирами… о да, эти наблюдения зарядили меня, как ядерный реактор. В вагоне порядка 20-25 человек, из них около 15 мужиков от 20 до 30 примерно лет. Есть и плотные широкие кабанчики, есть парни гибкого спортивного телосложения, есть полудрыщи типа меня. Мерзкий голос любителя ночных бесед мешает ВСЕМ. Я лично сидел почти что дальше всех от него. Кто-то посматривал в ту сторону  и играл желваками, кто-то охуенно старательно делал вид, что ничего не происходит, кто-то завязывал губы морским узлом — но все молчали. ВСЕ ЭТИ ГНИДЫ МОЛЧА СЛУШАЛИ ПИЗДЁЖ КАКОГО-ТО ХУЕСОСА, отвратительный смех. Я не буду пиздеть — мне было страшно. Реально страшно встать и заткнуть эту суку, но именно после того, как я увидел, что точно так же молча сидят стокиллограмовые лбы — этот страх перерос  в ненависть. К себе, к ним  и к собственно абоненту. На всякий случай  я спросил сидящего впереди детинушку — пониже меня ростом, но явно под сотню весов и шириной в полтора меня — сколько их там, один или двое сидит? Он сказал типа — да хз, я не видел. Как я уже сказал, я думал, что это нигеры, а они, по сравнению со всякими чурками да туркменами, намного адекватнее. Итак, заготовив пару англицких фраз, я встал и пошёл через весь вагон. Это блядское осознавание, что на тебя смотрит весь вагон… я просто чувствовал их мысли — а чо будет? Он ему въебёт или сначала поговорит? А если драка будет? А кто кого? Крысы… Я подошёл к источнику звуковых помех и увидел там чурку. ЧУРКУ, БЛЯДЬ, который увалился на оба кресла и орал в своё блядский смартфон. Скажу честно, я прихуел, но деваться было тупо некуда, и я буркнул — «do you speak english?», заранее понимая, что это чмо дай бог чтоб свой родной язык понимало… Естественно, он охуевше оторвался от телефона и что-то вопросительно проблеял. Меня таки прорвало, и я рявкнул — «Тише, блядь, спят уже все!», после чего выразительно приложил палец к губам. Я ждал чего угодно, но только не его кивка головой и тихого бормотания в телефон… По пути обратно у меня малость тряслись ноги от переизбытка адреналина. Я охуевал от того, что я всё-таки это сделал, и ещё больше от того, что это сделал именно я, а не кто-то другой из мужчин, находящихся в вагоне, почти каждый из которых был явно больше, сильнее и свирепее меня. Когда я шёл обратно, все смотрели куда угодно — в окно, в спинки кресел впереди, в пол, в телефон — но не  в мою сторону.

Казалось бы — всё? Да хуй там. Сев в кресло и надев наушники, я опять не смог заснуть. Кабан, сидевший впереди меня, воткнул в уши пуговки своих ушей  и слушал какой-то дикий клубняк, и ВЧ-шум были слышны мне даже через мои Panasoanic с Trentemoller'ом. Я постучал его по плечу… Он моментально вытащил наушники и почти испуганно спросил — что, громко? Я ответил — да, чувак, сделай, пожалуйста, чуть тише. Он торопливо закивал и вскоре весь вагон спал, кроме бедного чурки, которого почти не было слышно за стуком колёс.

Я до сих пор не могу найти объяснения поведения людей, которые тогда ехали. Ведь когда я сел в вагон, и чурка, и 95% пассажиров уже были в нём, а значит, он начал орать в телефон намного раньше моего появления. Этот случай не показывает, какой я охуенный, я не сделал ровно ничего особого. Это показывает, насколько хуёвы остальные...